События в Закавказье со всей очевидностью показали, что ради достижения собственных целей Кремль бесцеремонно провоцирует вооруженные конфликты, оставаясь за спиной непосредственных участников. Армения, еще вчера именовавшаяся «главным стратегическим союзником России», ныне предана и унижена Москвой за свою попытку вырваться из-под опеки «старшего брата» (более подробно - в материале УЦАБ «Россия - главный бенефициар войны в Нагорном Карабахе»).

Иран – еще одна точка приложения российских геополитических усилий и наглядный пример того, что в международных отношениях для России не существует равноправных партнеров. 

Открыто уступая давлению Западу по «иранской проблеме» на заре 2000-х, беззастенчиво торгуя с США иранскими интересами до конца 2013 года, сегодня Москва цинично провоцирует Тегеран к развязыванию полномасштабной войны на Ближнем Востоке на межрелигиозной почве. Призывы российских политических миссионеров в шиитском Иране уничтожить суннитскую Саудовскую Аравию (ключевого союзника США на Ближнем Востоке) призваны завуалировать стремление Кремля устранить одного из основных конкурентов России на нефтяном рынке. 

Кремлевское видение Тегерана в качестве «вьючного осла российских интересов на Ближнем Востоке, накрытого шелковой попоной неоевразийской империи», - стержень современной российской политики в этом регионе. 

Для иранского народа российскими политтехнологами от геополитики придумана специальная приманка, концепт которой во многом напоминает украинский вариант. Если нас прельщали «историческим братским союзом славян», то иранцев - «православно-шиитским союзом, в основе которого глубинное религиозное родство». Причем, для продвижения «союза» в Иране задействованы те же самые политики-шовинисты из Москвы, что и в Украине до 2014 года. 

Не претендуя на безапелляционность собственных выводов, отметим, что они опираются, в том числе, на личный многолетний опыт экспертов УЦАБ в изучении гибридных форм и методов российской агрессии на постсоветском пространстве, механизмов формирования и использования Москвой своей «пятой колонны» в различных регионах мира. 

Учитывая значительный обьем материала, информационно-аналитический обзор разбит на 2 части, первая из которых публикуется ниже.

До 2005 года практически все внимание Президента РФ В.Путина было сосредоточено на проблемах внутренней политики России: восстановление контроля Кремля над Чечней, формирование и укрепление вертикали президентской (фактически – личной) власти, «зачистка» олигархических групп влияния в политике и экономике, усиление централизации в управлении субъектами РФ, наращивание репрессивного государственного аппарата. 

Москва активно «заигрывала» с западными странами, поскольку прекрасно осознавала ограниченность собственного экономического и внешнеполитического потенциала в то время. В сфере международной политики Кремль часто действовал с оглядкой на Запад, вынужденно сдерживая собственные геополитические амбиции.

Содержательность российско-иранских отношений до 2005 года ограничивается установлением первых контактов на высшем уровне и совместными заявлениями, в которых Москва избегала открытой антизападной риторики. 

Впервые затронутый по инициативе Ирана в процессе переговоров 2001 года вопрос о возможности поставок в эту страну российских комплексов противовоздушной обороны С-300 не получил развития. Москва предпочла рассмотреть инициативу Тегерана как декларацию о намерениях иранской стороны. 

Кремль активно способствовал исполнению Тегераном требований мирового сообщества относительно иранской ядерной программы. В ноябре 2003 года Президент РФ В.Путин в ходе встречи с секретарем Высшего совета национальной безопасности Ирана Хасаном Роухани понуждал Тегеран открыть свои ядерные программы перед МАГАТЭ, подписать дополнительный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия и отказаться от обогащения урана. В ответ Х.Роухани заявил, что иранская сторона выполнит все условия в самое ближайшее время.

Вместе с тем, в Кремле, решая внутриполитические задачи, накапливали силы и просчитывали на будущее варианты наиболее эффективного использования «иранской карты» для решения собственных геополитических задач. 

События «оранжевой» революции в Украине конца 2004 – начала 2005 года вызвали настоящую панику в Кремле. Страх возникновения новых цветных революций в постсоветских государствах (в т.ч. в самой России) становится для В.Путина и его ближайшего окружения одним из ключевых побудительных мотивов в политике. Кремль объявляет территорию бывшего СССР «сферой исключительных стратегических и геополитических интересов Российского государства». В своем сражении за Украину, Грузию, Молдавию и другие страны, стремящиеся вырваться из-под опеки России, Москва всё активнее использует «болевые точки» Запада. В Кремле приходят к выводу, что достигнутый Россией к 2005 году запас внутриполитической и экономической прочности, позволяет ей более настойчиво заявлять о своем видении переустройства мирового порядка. Шантаж становится одним из ключевых средств российской внешней политики.  

С этого времени и до конца 2013 – начала 2014 российское руководство активно использует «иранскую проблему» в качестве внешнеполитического «козыря» для торга с США и ЕС, прежде всего на постсоветском пространстве. История с договором о продаже Тегерану зенитных ракетных комплексов С-300 служит хорошей иллюстрацией прагматичной циничности Москвы в отношении Ирана. 

Закрытые двухсторонние переговоры о поставках российского вооружения в Иран (в т.ч. ЗРК С-300) возобновились в конце 2005 года, а сам договор ценою в 800 млн долларов США был подписан в октябре 2007 года в ходе первого визита Президента РФ В.Путина в Тегеран в рамках саммита глав государств Каспийского региона (России, Ирана, Азербайджана, Казахстана и Туркменистана).  

В США российско-иранское соглашение вызвало бурю негодования, ведь для Вашингтона поставки вооружения Ирану - вопрос национальной безопасности. Тегеран десятилетиями открыто позиционирует США в качестве ключевого врага, а жесткая антиамериканская риторика является официальным догматом. Поэтому США приложили максимум дипломатических усилий, чтобы повлиять на Кремль и не допустить реализации российско-иранской сделки по С-300. Тем более, что в начале 2007 года Россия уже поставила Ирану зенитные комплексы «ТОР-М1» (в январе 2020 года двумя ракетами такого комплекса был сбит украинский «Боинг» в небе над Тегераном).

Россия, под нажимом США, несколько лет под различными предлогами затягивала выполнение контракта, пока в июне 2010 года Президент РФ Д.Медведев официально не ввел эмбарго на поставку Ирану не только систем ПВО, но и бронетехники, боевых самолетов, вертолетов и кораблей.

В Вашингтоне праздновали победу, в адрес российского руководства сыпались комплименты. 

Иранское руководство очень болезненно восприняло обман. Президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад прямо заявил:

Раздражение Тегерану добавило и то, что Москва до сентября 2011 года не возвращала иранской стороне авансовый платеж за непоставленные ЗРК С-300 в размере 166,8 млн дол США.

Предательство Москвы объяснялось просто. Отказываясь (на время) от продажи Ирану современного вооружения под давлением США, Кремль рассчитывал на компенсацию: Вашингтон и его партнеры по НАТО должны были «закрыть глаза» на агрессивные действия России на постсоветском пространстве. 

Дальнейшие события показали, что российский шантаж Запада отложенной поставкой Тегерану ЗРК С-300 удался.  Уже в августе 2008 года Кремль выставил счет США и Европе за свою уступку по Ирану, развязав циничную вооруженную агрессию против Грузии. Были громкие заявления лидеров ЕС и США с осуждением действий Москвы, проводились экстренные дипломатические форумы, где принимались соответствующие резолюции и обращения. Вот только не было эффективных действий, способных заставить российских интервентов остановиться. Еще более неприглядная картина открывается, если сравнить пакеты санкций, введенные Западом в отношении России за агрессию в Грузию в 2008 и в Украину в 2014. Фактически, за вторжение на грузинскую землю Кремль не пострадал, ему лишь грозили пальцем. Такая безнаказанность и стала платой Запада Москве за ее отказ от выполнения сделки с Ираном по продаже ЗРК С-300.

В 2014 году Москва снова пыталась разыгрывать «иранскую карту» в качестве размена с США-ЕС, прикрывая ею свою оккупацию АР Крым и российское вооруженное вторжение на Донбасс. Вот только к этому времени ситуация существенно изменилась. На Западе воочию увидели, что геополитические аппетиты Кремля уже не ограничиваются странами бывшего СССР, а простираются гораздо дальше, в том числе на Ближний Восток. 

Вмешательство Москвы в войну в Сирии в конце 2013 года, а также крайне негативная реакция ЕС и США на агрессию России в Украину в 2014 году явились отправными точками для открытого переформатирования российско-иранских отношений.  Выгоды России от дальнейшего использования Тегерана в качестве «разменной монеты» с Западом исчерпались. Иран достаточно быстро переместился в фокус российских планов геополитического переустройства мира, где ему отвели подчиненное место лоббиста российских интересов на Ближнем Востоке, а также подконтрольного орудия в противостоянии с США и его ближневосточными союзниками. 

Однако встала проблема, требующая быстрого разрешения - недоверие к Москве со стороны высшего руководства Ирана и большинства населения этой страны. В начале 2014 года Россия воспринималась в иранском обществе не иначе, как вероломный союзник, готовый в любой момент предать своего партнера ради достижения собственной политической выгоды. В Иране очень хорошо помнили поведение высшего российского руководства, заблокировавшего выполнение договора о поставках ЗРК С-300. Тень недоверия автоматически накрыла и официальных российских дипломатов в Тегеране, которые с 2007 года были вынуждены изощряться в красноречии перед своими иранскими коллегами, дабы прикрыть лицемерие Кремля. 

Выбор Дугина не был случаен. Для лучшего понимания его роли в новом развороте внешнеполитического вектора Москвы по отношению к Тегерану, необходимо небольшое отступление. 

Практически все многочисленные публикации о Дугине и степени его политического влияния в России можно разделить на две категории: уничижительные (российский шовинист-маргинал, от которого в Кремле всячески дистанцируются) и апологетические (главный внешнеполитический советник Президента России В.Путина). 

На наш взгляд, оба подхода в оценке Дугина не отображают действительности. Его роль для Кремля утилитарна и зависит от конкретных обстоятельств. Причем, востребованы не столько его теоретические выкладки по конкретному вопросу внешней политики, сколько коммуникации, наработанные Дугиным в процессе продвижения своих геополитических идей в конкретном регионе (будь то Украина, Азербайджан, Италия или Иран). Теория выступает своеобразной ловушкой для привлечения новых симпатиков России, а его связи призваны подготовить почву для дальнейшего взаимодействия на более высоком официальном уровне (дипломатическом, военном, политическом, и, конечно, спецслужб). Для повышения эффективности выполнения возложенных задач, Дугину позволено переходить «красные линии», являющиеся табу для российских официальных лиц. Поэтому в своих заграничных вояжах он так часто представляется «советником Путина», открыто призывает к «уничтожению западной цивилизации» и именует США «дьяволом». 

По сути, интеллектуал Дугин – высокопоставленный агент влияния Кремля с расширенными полномочиями. Но как только он выполняет свою миссию в конкретной стране, его «уводят» с авансцены внешнеполитического спектакля. Дугин продолжает проповедовать собственные геополитические взгляды в СМИ, формируя и расширяя «5 колонну» России в различных регионах мира в ожидании очередного призыва из Кремля.

Прагматизм Кремля в отношениях с Дугиным хорошо виден на примере Ирана. До 2013 года его многочисленные публикации на тему российско-иранских отношений (более 40) были не интересны Кремлю. Тегеран находился на периферии российской внешнеполитической орбиты, ибо на повестке дня в Москве стояли совсем иные задачи (см. выше). Все это время Дугин, болезненно переживая собственную невостребованность в качестве «ведущего специалиста в области геополитики», активно вербовал новых адептов своей концепции построения неоевразийской империи из числа иранских дипломатов, политиков, журналистов, интеллигенции. 

Связи Дугина с иранскими политиками имеют достаточно давнюю историю. 

С начала 2000-х годов он активно втягивал представителей иранского дипломатического корпуса в Москве в деятельность своего «Международного евразийского движения» (МЕД). Так, Чрезвычайный и полномочный посол Исламской республики Иран в РФ Голамреза Шафеи и его приемник на этом посту Сейед Махмуд Реза Саджади лично принимали участие в открытии дугинского «Евразийского экономического клуба» в 2004 году; в организованных под эгидой МЕД в 2005 году «Евразийском российско-белорусском форуме»  и научно-практическом брифинге «Геополитика газа на новой карте евразийского материка»; заседаниях «Центра консервативных исследований Александра Дугина» в 2007 и 2009 годах. В свою очередь, руководители «Международного евразийского движения» неоднократно приглашались на приемы в посольстве ИРИ в Москве.

В августе 2005 года Дугин «по приглашению Министерства иностранных дел Ирана» прочитал курс лекций в Тегеранском институте стратегических исследований» (ТИСИ), провел «ряд официальных встреч с руководителями департамента России и стран СНГ иранского МИДа», а также подписал «договор о сотрудничестве между МЕД и ТИСИ».

За Дугиным в Иран все чаще стали следовать его ближайшие соратники по «Международному евразийскому движению» (прежде всего А.Проханов). Существенно расширились география и наполнение визитов: встречи с чиновниками и министрами, интеллигентами и редакторами ведущих газет, беседы с ведущими богословами, посещения научно-исследовательских центров и выступления в студенческих аудиториях, участие в исламских религиозных мистериях и интервью для иранских СМИ (декабрь 2010,  февраль 2011, сентябрь 2011,  ноябрь 2011,   апрель 2012,  февраль 2013)

Наглядной иллюстрацией эффективности коммуникативной деятельности Дугина в Иране служит следующий факт. В июле 2013 года Москву посетил Президент Исламской республики Иран Махмуд Ахмадинежад. На следующий день после переговоров с Президентом РФ В.Путиным, М. Ахмадинежад выступил на заседании «Изборского клуба» (А.Проханов, К.Затулин, А.Дугин, С.Глазьев, М.Леонтьев и др.). За организацию этого мероприятия непосредственно отвечали «Российский институт стратегических исследований» (структура, аффилирована со Службой внешней разведки РФ) и уже упоминавшийся «Центр консервативных исследований Александра Дугина». 

Не вызывает сомнений, что и в дальнейшем Дугин активно использовал влияние М.Ахмадинежада в Иране для продвижения интересов Кремля в этой стране.  

Теоретические выкладки Дугина о стратегии развития российско-иранских отношений нашли свое отображение в новых геополитических планах Москвы относительно Тегерана, однако были значительно выхолощены.

Во-первых, Кремль вслед за Дугиным стал активно позиционировать Тегеран как «зону прямых стратегических интересов России-Евразии», ибо «геополитический альянс с Ираном способен сделать явью чаяния многих поколений российских стратегов - выход к теплым морям».

Во-вторых, основополагающий принцип всех дугинских геополитических конструкций «враг моего врага – мой друг» явился краеугольным камнем новой кремлевской стратегии в отношении Ирана»:

В-третьих, реалию российской политики в азиатско-ближневосточном регионе стала идея использования Ирана в качестве противовеса Турции и Саудовской Аравии, сформулировання Дугиным более 20 лет назад.

Резюмируя вышеизложенное, можно констатировать: в своих геополитических планах Кремль, следуя за Дугиным, отводит Ирану сугубо подчиненное место. Обещая поддержку, прежде всего политическую (в рамках Совета безопасности ООН) и экономическую (в рамках торгового сотрудничества с ЕАЭС), Москва рассчитывает получить от Тегерана гораздо больше. 

Однако, не стоит преувеличивать влияния Дугина на формирование российской внешней политики. Сотни печатных листов с его размышлениями о всевозможных геополитических комбинациях (дугинские оси «Москва-Ереван-Тегеран», «Москва-Анкара-Тегеран», «Москва-Баку-Тегеран» и т.д.) если и не отправлены Кремлем в утиль, то в данный момент явно не востребованы. 

В сжатом виде цели Москвы относительно Тегерана, обернутые геополитическим теоретизированием Дугина, можно представить в следующем виде:

1) Иран призван стать своеобразным геополитическим трамплином для возвращения былого политического влияния Москвы времен СССР в ближневосточный регион (прежде всего в Ираке);

2) Иран должен как можно дольше оставаться агрессивным врагом (государством-изгоем) для Америки и Европы, оттягивая на себя часть военного потенциала НАТО, экономических и финансовых ресурсов США и ЕС;

3) играя на амбициях Тегерана, Кремль стремится не допустить роста политического влияния Турции и ее превращения в центр притяжения для мусульманского населения России

4) Кремль провоцирует Иран к развязыванию глобального военного конфликта на Ближнем Востоке, направленного против Саудовской Аравии, ключевого союзника США в этом регионе и главного конкурента России на нефтяном рынке. Эта составляющая планов Москвы на Тегеран гораздо катастрофичнее по своим последствиям. В это противостояние будут втянуты все страны арабского мира, так как в основе конфликта - межрелигиозный разлом между суннитами и шиитами. 

Эти цели Москвы определили «дорожную карту» деятельности команды Дугина в Иране с 2014 года. Однако, повторимся, первостепенной задачей являлось восстановление доверия Тегерана к Кремлю. 

Имея значительную финансовую и политическую поддержку Москвы, Дугин с 2014 года развернул широким фронтом российское идеологическое наступление в Иране. Существенно участились визиты функционеров «международного евразийского движения» в Тегеран, повысился уровень их официальных контактов с представителями органов государственной власти, ведущими политиками и религиозными деятелями, офицерами Вооруженных сил Ирана и Корпуса стражей исламской революции. Члены команды Дугина (прежде всего А.Проханов и Л.Савин) получили прямой доступ к ведущим иранским СМИ, которые активно тиражировали интервью с миссионерами из России. Вслед за Дугиным по проторенной им дорожке следовали представители Российского института стратегических исследований. 

Ниже, как иллюстрация российской активности, приведена неполная выборка по визитам представителей МЕД и сотрудников РИСИ в Иран в 2014-2017 гг. без учета вояжей самого А.Дугина ( список доступен по ссылке ). 

Из анализа публичных выступлений в Иране А.Дугина, А.Проханова, Л. Савина, информация о которых доступна в интернете (прежде всего, в иранских источниках), хорошо видна тактика коммуникаций. Дугин и Ко до примитивизма упростили месседжи, призванные убедить иранское общество в искренности новой политики Кремля на тегеранском направлении. Фактически, ими в разных вариациях использовались три основных нарратива, густо замешанных на пещерной ненависти к США: «Плохой Медведев – хороший Путин», «Еврейское лобби – общий враг России и Ирана», «Россия – единственный союзник шиитов».

 «Плохой Медведев – хороший Путин»

До апреля 2015 года этот тезис звучал рефреном в ответах представителей «международного евразийского движения» на два ключевых вопроса, наиболее часто задаваемых им во время публичных выступлений в Иране: «Почему Москва не продает Тегерану ЗРК С-300?» и «Почему Россия поддержала санкционную политику США по ядерной программе Ирана?».

Фигура Медведева демонизировалась сразу по двум направлениям: в качестве «сознательного противника сближения России и Ирана» и как «предателя национальных интересов российского народа».

В основе обоих конструкции лежит глубокая неприязнь российских национал-шовинистов к Медведеву, искренне считающих его креатурой Запада, и прежде всего США. В своем интервью иранскому информационному ресурсу Press TV А.Проханов прямо обвинил Медведева в лоббировании американских интересов во внешней политике в ущерб отношениям Москвы и Тегерана:

Характеристика из уст Дугина звучала еще жестче: «Медведев с его перезагрузкой - типичная разработка западных спецслужб». 

Персонализация врага – излюбленный психологический приём Дугина, призванный увести внимание аудитории от сути проблемы (в нашем случае - скрыть двуличность российской политики в отношении Ирана). С одной стороны, Дугин и Ко стремились вызвать сочувствие у иранцев, апеллируя к тому, что «интересы России претерпели от Медведева не меньше, чем интересы Ирана». С другой – максимально расположить иранских слушателей, эксплуатируя образ «США - первоисточник всех бед России и Ирана». 

Одновременно, предлагалась альтернатива в лице В.Путина – спасителя России и искреннего друга Ирана. Так, выступая в Доме исламского пробуждения в иранском Исфахане с обширной лекцией, посвященной собственной «четвертой политической теории», Дугин рассуждал о роли Путина:

Путин намного лучше предыдущих президентов - предателя Горбачева, алкоголика Ельцина и прозападного Медведева. Путина ненавидят все западные либералы. Только он способен реализовать «четвертую политическую теорию», создать совместный союз Ирана и России, основанный на божественной легитимности и вражде с Западом (перев. с персидского).

Безусловно, примитивизм аргументации Дугина не мог скрыть правды от думающих представителей иранского общества относительно истинных причин невыполнения Москвой контракта по С-300 и поддержке санкций по ядерной программе Ирана. Оппоненты указывали, что с мая 2012 года во главе России снова стоит Путин, однако политика Кремля в отношении Ирана не изменилась. Более того, именно на протяжении президентства Путина заметно ослабли торгово-экономические связи между Москвой и Тегераном.

Для подобных критиков Дугиным были заготовлены ярлыки «врагов народа» в духе сталинского периода российской истории:

Сам Дугин очень осторожно касается так называемого «еврейского вопроса» в своих работах, опубликованных в России («Евреи и Евразия», «Обреченный Израиль» и др.). Теоретизируя о судьбе и предназначении еврейского народа, он не забывает осудить (крайне невыразительно и мимоходом) «примитивную юдофобию» и «консерваторов-антисемитов» в российском и западном обществе. По сути, данная тема интересна Дугину исключительно с прагматических позиции построения неоевразийской империи с центром в Кремле, где доминирует примитивный концепт «свой-чужой» («евреи-евразийцы» и «евреи-западники»). 

Дугин старается быть сдержан по этому вопросу и в своих публичных выступлениях в Иране. Однако, избегая открытых юдофобских высказываний, он недвусмысленно заявляет о своей поддержке антиеврейской политики Ирана через призму геополитических интересов России. В марте 2013 года во время своего выступления в Тегеране на круглом столе, организованном иранской консервативной газетой «Джаван» (тесно связана с Корпусом стражей исламской революции), Дугин декларирует:

Ближайшие сподвижники Дугина гораздо откровеннее. В своих речах перед иранской аудиторией они активно играют на антиеврейских настроениях, используя неприкрытый антисемитизм, призывая к совместной борьбе Ирана и России против «сионистского заговора в мировой политике». Пропаганда юдофобства также звучит со страниц книг, изданных в Иране на персидском языке. Автор большинства из них – гражданин Украины Леонид Савин, ближайший ученик и главный редактор дугинского аналитического центра "Геополитика.ру", глава администрации «международного евразийского движения».

В ноябре 2015 года Леонид Савин презентует в Тегеране свою книгу  "Израильское лобби в России" (462 страницы, тираж 1000 шт.), причем лично вручает один экземпляр экс-президенту ИРИ М. Ахмадинежаду:

Особо стоит отметить, что Дугин и Савин прекрасно понимают, что обе книги направлены на разжигание межнациональной ненависти, за что в России предусмотрена уголовная ответственность. Поэтому сообщения дугинских информационных ресурсов о первом издании ограничиваются скупыми словами о «выходе в Иране книги Леонида Савина, посвященной подрывной деятельности либерально-глобалистского лобби в России» (примечательно исчезновение из названия «израильского»), а про второе издание вообще не сообщается. Уверены, что спецслужбы РФ прекрасно осведомлены о юдофобском содержании книг, но предпочитают не замечать этого.  

Свою антиеврейскую нишу в иранском информационном поле нашел и Проханов, давно и открыто заявляющий о том, что ему «отвратителен Израиль» и «омерзительны израильтяне». 

В декабре 2014 года настоящий переполох на Западе вызвало его интервью в качестве «высокопоставленного помощника Президента России В. Путина» иранскому информационному ресурсу PressTV, в котором он заявил о вероятной связи Израиля и террористической организации ИГИЛ:

Разглагольствованиями Проханова о необходимости «сбросить иго еврейского капитала и засилье мирового еврейского лобби в политике» наполнены его визиты в Иран январе-феврале 2016 года (научно-общественная конференция «Иран и Россия в меняющемся мире») и в феврале 2017 года («VI международная конференция в поддержку палестинской интифады»).